Пахомов Петр Илларионович (1926 г.р.)

Как узнал, что война началась

Я не помню. Мать собрала: «Ну, детки, все, война началася. Теперь нас побьют всех». Но у нас некого брать было, нас 5 человек было. Потом начали подрастать: одного брата взяли в армию, а здесь и второй подрастал. А я работал на заводе, на мне была бронь: что ценили больше вот здесь вот, у станка, чем туда – раз, и убьют. Вот так живой остался я. Отца в 31-м году в тайге (он путевым сторожем работал) убили. Вот дадут участок, чтоб рельсы не разломали и не было крушения. И его там тогда убили. И с 1931-го года мы без отца жили. Мать нас одна воспитывала. А тогда мать слушались, знаешь как! Еще мать пальцем еще не погрозит… Ну, слава Богу, она нас не обижала. Мы все паек получали, все понемножку начали работать.

Как учились

Родился в Рубцовске, учился в Кировской школе. Учился плохо, жил я бедно. У матери нас было 5 человек. Ходили так: сегодня одна мою рубашку надевает, завтра – другая. Я мог даже прийти и без рубашки. Вот так вот в войну жили. Тогда 4 класса были равны 10 классам сегодня. Тогда знаете, как учили! Тогда придешь, если листочек загнутый, тебе в морду прям – неряха! Давали в школе тетрадку, книги, а потом было, что и на газетках писали. Химический карандаш, возьмешь, настрогаешь, разведешь. У каждого бутылочка – чернилка. Непроливашки у тех, кто мог купить. А вот, например, я носил в сумочке бутылочку-чернилку. Чернила свои были, карандаш. Кто учился – ценили. Раздавали книги хорошистам, дадут одну, а пользовали 4-5 человек. Я выучу, дам тебе, ты – следующему.

Как работали

На завод я пришел 7 ноября 1941 г., как только на заводе отопление заработало. Тогда как? Агитировали. Не было же никого. А хлопцев поймают кучку, ну не поймают, а соберут и начинают: «О, чего вы учитеся, вот вы пойдете работать, деньги будете получать». Пойдешь, были такие на заводе - начальник отдела кадров, придешь, в окошко постучишь, откроет: «Чего пришел?» - «Работать на заводе, примите?». – «Как фамилия?». Все, отпечаток - раз, возьмут, и с завтрашнего дня иди на завод, все. Переспал я этот день. На второй день иду на завод, к тому, кому мне сказывали. Подойдешь: «О, молодец, по рукам!». Пришло лето, начали строить, по Жуковскому с Алея на лошади песок возили, чтобы строить какой-нибудь цех. Потом маленько стало лучше, поступать стал кирпич. И как заработала немножко электростанция, и начали мы делать мины. И вот тогда нас стали ценить. Мины нужны были. А нас таких вот соберут в кучу, которые далёко (я жил на Центральном возле бани): «Будешь ночевать?» - «Буду». – «Айда». Ящик такой большой, опилок, стружек насыплет, нас забьют на ночь, чтоб никуда не разбежалися, решеткой закрывали, 10 человек закрыл – 10 открыл. А утром приходит прораб, который нами руководил (еще не на станках), открывает он нас и в столовую. Проводит. Правда тогда брынза была, овечья что ли, кормили нас неплохо, обижаться нечего. Кормили на заводе хорошо, но тех, кто работал. Нас считали как детдомовцев. А то, я ж не скрываю, летом пошел ночью: то помидоры воруешь там, то в огород к кому-нибудь залезешь, кушать охота. А так на заводе садили нас, накормят: «Ну, ребята, давайте». Этим - столько кирпичей переносить, этим – яму, песок. А потом, когда уже мы немножко стали понимать по цехам – кто куда, кто на станок токарем, кто сверловщицей, кто шлифовщиком. Ну, понравился станок токарный: «Я буду здесь учиться». Все, научили. На таком вот столе два или три станка. Он крутится, надо мину мне правильно вот так вставить. Уже тебе – наоборот, чтоб разработал донышко. Третьему дают туда порох насыпать, все такое. И заворачиваешь все.

Ну 12 часов работать! Пешком ходил. Тогда считайте от Центральной бани (где Водоканал) пешком ходил. И идешь – хоть бы хны. Придем, опоздать – Боже сохрани! Как только опоздаешь – все, с карточки хлеб – раз! Тогда 800 г давали, а то - 600 г. С Чайки, с совхозов снегом заносило все, выходили, протягивали веревку и вот от последнего дома по этой веревке шли. Легкого не было ничего. Кто работал, тот и тогда жил. Домой ходили ночевать, оставались ночевать на заводе, когда непогода или еще какая необходимость.

Бытовые условия

Паёк получали, мы 800 г, мать 600 г получала. Весной рано ходила мать собирала мерзлую картошку. Сварит ее, воды кипяченой нальет, всем по ложке этой картошки. Огород был, завод давал землю за Алеем, где сейчас мичуринские. Он оправдал себя. Сусликов ловили, кто умел, нужно же уметь.

Радио слушали, в доме был репродуктор-тарелка. Сообщали, сколько наши заняли, каждое утро, и днем, и вечером. А песни все время фронтовые пели. А на заводе молчали, с нами сильно не разговаривали. Одесситы все старые были. А с нами чё? Он имел право подойти меня за уши потрепать, байстрюк называли, что без отца был. Они жили между собой.

Эвакуированные где жили? Вот ко мне придут, приведут: вот он живет здесь у тебя. Другого еще к кому-то. Попробуй не пусти. Они тоже получали карточки, они же работали, рабочие семьи переселялись. И водку даже поллитру давали по карточками, и сахар давали, и соль давали в магазине, я прикрепленный к этому магазину, прихожу с карточками, она вырезает, или талон такой, который отдавать, отрежет – даст продукты. Ближе к концу войны стало получше, даже водку по литру давали, а папиросы и табак, кто не хотел, меняли на талон на другие продукты.

Праздники

Праздники никакие не отмечали. Пока работает электростанция, хоп – что-то сломалось. Печка-буржуйка на весь такой пролет большой, песок, щас все раз, кучей собрались, как червяки, соберемся, спим. Заработала – разбудили, снова работаем. А это были аварии частые, прям в цехе. А потом уже начали заключенные откуда-то появляться. В цех идти – охранник. Если бракованную деталь сделали, на улицы раз – вынесешь, чтоб не заметили. А иначе высчитывали или ругали.

Пленные

Немцы пленные пошли, ох, тяжело над ними издевались. И в литейном они работали, и ямы копали. Японцы.. по-моему и японцы были. И вот их приведут, расскажут, что делать, над ими охранник, все. Ихний же охранник, если кто не работает, бил. Это я видел. А жили они в бараках, где Рыбсбыт, там их натолкают, оттуда под ружьем прям на завод. У них, например, была хорошая одежда, щас подойдешь, покажешь, вот, майку, столько хлеба дашь, принесешь ему, он майку отдает, рубашку. А жители как относились к ним? Вот вы интересные! Как? Он же человек! А когда вот издеваются над ними, то как заорут наши: чё вы делаете!? Тогда охранник, я помню, в литейном цехе, он жестко держал людей. Ну и договорилися: разожгли вагранку, металл разогрелся, навливали с ковша, и он проходил, его прямо живьем туда толкнули, ага, и он сгорел. А кто там это сделал, уже молчат, потому что он всех обижал. Вот так вот мы жили.

Как узнали о Победе

Вот пришли мы на работу. А уже высшие начальники знали. А такой, как я, вышли к станкам, все. А щас колокол зазвенел, уже охрану сняли с цеха, вышли, флаг. Он как закричал, что все, война кончилась, сегодня выходной, иди домой. И, однако, с неделю мы не работали. Обнимались, плакали! А дома что было!