• Тиньгаева
  Тамара Ивановна
  1926 г.р.
• Родионова
  Клавдия Васильевна
  1925 г.р.
• Цветаева
  Антонина Федоровна
  1926 г.р.
• Нечунаева
  Мария Федоровна
  1930 г.р.
• Левшина
  Нина Ивановна
  1931 г.р.

Как узнали, что началась война

Тиньгаева Тамара Ивановна

Я помню хорошо, как началась. С детства люблю поспасть. Я спала днем и часа в 4 или в 3, после обеда, будит меня двоюродная сестра. Радио было только на улице Кирова, у нас на Куйбышева еще не было ни радио, ни света. А как раз по радио сообщили – война. Она приходит ко мне, глаза у нее большие:

- Ты что спишь, ничего не знаешь?

- Что такое?

- Объявили по радио – война!

Я вышла на улицу. На улице уже народ, крики, плач, уже все знают, что война. Это первое, что я запомнила, когда началась война.

Мне было 14 лет. У меня в семье были мама, я и сестра, отца уже не было.

Родионова Клавдия Васильевна:

Я помню, что тогда организовались «Трудовые резервы» и в наш город должны были эвакуировать заводы, и было такое приказание, что обучать нужно молодежь. Таким образом, меня мобилизовали. В здании деревянном, сейчас напротив администрации, на первом этаже…..

Цветаева Антонина Федоровна

Я в 1941 году закончила 8 классов, сдала экзамены, раздумывала, куда пойти учиться. О войне мне сказала мама, она меня разбудила и сказала, что во второй половине будет какое-то государственное сообщение. Я, конечно, во второй половине дня включила радио, и выступал Молотов, он как раз и сказал. У нас дома было радио. На улице были круглые черные тарелки

Как началась война призвали моего брата, старше меня был, родной. С фронта присылал письма нам. Когда шли бои под Днепропетровском, он за это получил Благодарность от Сталина. Он потом прислал эту Благодарность маме. А в 1943 году от там же под Днепропетровском погиб.

Мы остались пять детей и мама. Без отца жили.

Нечунаева Мария Федоровна:

Когда началась война мне было 10 лет. Конечно, волнение людей сразу всколыхнулось, все ревели, плакали.

Левшина Нина Ивановна:

Я как раз была в деревне у бабушки. На лето мы уезжали из Рубцовки в Антаевку. Дедушка наш был председатель колхоза, я у них ночевала и утром меня рано будят:

- Нина, вставай, собирайся. Степан Иванович поедет в Рубцовку, его вызвали срочно, началась война. Его, как председателя, вызвали в военкомат, чтобы мобилизовать тех, которые подлежат мобилизации. А тебя он отвезет к матери, потому что война, вдруг чего, чтоб ты с матерью была.

И вот дедушка меня на ходок (телега такая) посадил и доставил к маме. Тут уже все знали, потому что у нас было радио (черная тарелка) и уже мама знала и поблагодарила дедушку. Дедушка сразу в военкомат поехал, а я осталась с мамой. Так я узнала, что началась война.

Что изменилось в вашей семье

Левшина Нина Ивановна

Я хорошо помню, когда провожали всех с военкомата. У меня дядя Илюша был с 1903 года, дядька мой, его забрали, потом его друга и еще одного друга. Трое они друзья, и всех их забрали. Мы с военкомата, уже темно, ночью, на вокзал пришли. Их пригнали всех, товарные вагоны уже стояли, не на самом вокзале, а вот где сейчас «Союзмука» («Мельник»), и сказали, что сейчас с военкомата привезут остальных, будем грузиться. Вспомнили о том, что забыли кружку дяде Илюше дать и нитки с иголкой. И меня отправили домой. Темно, ночь, грязь. Мы жили на Краснознаменской улице, там, где сейчас стадион. Представляете, я вот оттуда пришла домой. Все это на столе стояло, как в спешке все собирали и оставили. Я все схватила и опять пришла. А там уже народу много было, плач, крик. Много сразу отправляли, потому что из деревень призвали и наших рубцовских много. Кое как нашла своих, отдала им все. Потом проводили. Крик стоял ужасный.

Вот из этих из троих, которых провожали, один погиб – в Книге памяти есть информация, когда и где похоронен, но родственников уже нет, чтобы съездить туда на могилу. А дядя мой и его друг вернулись, но раненые.

Отца у нас тоже сразу взяли, и уже осенью пришла похоронка. А дядька мой попал в плен, он был офицером и попал в окружение, и взяли его в плен. После войны уже он долго не приходил домой, и мы не знали что с ним и как, что случилось, а потом как-то я у бабушки была, и мы с ней на печке лежим, семечки щелкаем, стучатся, заходит солдат, здоровается:

- Здесь живет Бабкин Степан Иванович, председатель колхоза?

- Да здесь живет.

- А где он?

- В сельсовете или в конторе.

- А он придет? Или ваша внучка отведет нас?

- Да он сейчас на обед приедет.

Тогда солдат дверь открывает и говорит: «Заходи». И заходит этот дядя Тиша. Представляете?! Заходит живой! В Книге памяти он написанный – пропал без вести. Мы о нем ничего не знали, никаких извещений, что он пропал без вести, не было. А его, оказывается, как он сам потом рассказал, долго проверяли, что он офицер сдался сам или не сдался. Как получилось, что он попал в плен. Проверили – все в порядке, и он уже после войны приехал.

Был на фронте еще дядя Петя, дядя Коля, дядя Федя, они все вернулись.

Тиньгаева Тамара Ивановна:

На другой день или через день от начала войны мама приходит и говорит:

- Софка-то уже брюки одела (Софка только закончила 10 классов), собралась, в военкомат пошла, записываться сама. И сосед тоже у нас, они вместе учились, 10 классов только что кончили. Вместе пошли в военкомат. Их не мобилизовали, не вызывали, они сами пошли.

Главное еще что – не разбирали, болен человек, не болен, никакой комиссии, ничего не было. Я почему помню: у меня брат двоюродный немножко того был (крутит у виска), и его тоже взяли. Почему наши и переживали: куда его-то. Папа говорил, что он может даже родину предаст, если что. Увезли. Через два дня или три – является, он сбежал, над ним издеваться начали по дороге еще, и вот он приехал. И его опять заново забрали и увезли. И больше мы от него ни писем, ничего не получали.

И еще я расскажу.

Папиного брата сын в войну работал в Нижнем Тагиле, институт кончал. Взяли его в армию, получили всего одно письмо от него, и он попал в плен и пробыл там до конца войны. Кончилась война, я у них ночевала, мне интересно было ночевать у них – было радио. Утром рано я, когда проснусь (я на печке спала) - слушала радио. И вдруг ночью стук, так это сильно в дверь. Мама его проснулась и говорит: «Кто же это, к нам так никогда никто не стучал». Встала, открывает дверь, слышим крик – вернулся с плена. И даже когда он зашел, мы перепугались все - как немец. Не стал переодеваться в нашу одежду, лишь бы только скорее домой. Мы тоже выскочили – о! немец! Он расхохотался и говорит: «Да нет, это же я!». Пришел он сразу после войны.

И еще помню: сосед тоже попал в плен. Родным не сообщали, всю войну от него не было ни слуху, ни духу. Уже закончилась война, я училась в техникуме, и утром рано мама заходит и кричит: «Петька вернулся!» У него отец в церкви служил, верующий был. Я Петьке говорю:

- Как ты сохранился?

- А меня Бог сохранил!

- Как он тебя сохранил?

- Когда провожали меня, мама мне дала маленький крестик и сказала: «Пока крестик будет у тебя, ты будешь жив».

И этот крестик он сохранил и рассказывал, что их и били в плену, но ни один человек не знал, что у него этот крестик. Когда их досматривали, он прятал его во рту. Когда он вернулся, репрессий не было к нему, что он был в плену

Нечунаева Мария Федоровна

Мне было всего 10 лет, жили в Сад-городе. Вот мясокомбинат и техникум был далеко-далеко. Когда началась война, взяли всех на фронт, и с фронта много не пришли. Редко кто из мужчин вернулся назад, папа, правда, приехал, он был сильно раненый, у него было 13 ранений. Он участвовал в боях под Москвой, подвозил снаряды на машине. Один палец сразу отбило, как руль держал, в плечо ранен был, в голову, и еще были. 11 месяцев лежал в больнице, ничего не писал, а потом оклемался и рассказывал, как врачи лечили. Не было наркоза, не было хороших лекарств, врачи относились с душой, если не было аппетита - даже огурчики малосоленые приносили, поднимали аппетит и дух у людей.

А что касается родственников, родной брат папы Сенька - не вернулся, Гараська, Кирюшка зять – не вернулись. С маминой стороны тоже Семен не вернулся, Артем не вернулся. Осталась жить в войну с мамой и папой. Папа сильно раненый вернулся в начале войны и его комиссовали в 1943 году.

Совместные воспоминания

Питание и бытовые условия

У нас семья перед войной была - шестеро детей, я самая старшая. Папа работал на железной дороге. Мама не работала. Свое хозяйство было и корова, и куры и свинья, большой огород был. Мама нас приучала к труду. Было 8 яблонь. Мы сажали все. И что интересно, соседи мало кто сажал, приходили – просили. А у нас ребятишек много, папа сделал тележку, поставил туда бочку, и мы ездили, где сейчас Улежникова, была колонка и возили воду поливать. На железной дороге хлеб давали - пайку на всех по полкилограмма. Маленькие дети не съедали. Папа ездил до Семипалатинска и до Алейска. В Семипалатинске для фронта заготавливали мясо и консервы, высылали туда, а требуху продавали дешево. Папа через три дня ездил то туда, то сюда. Поедет в Семипалатинск, пока кто спит, кто что - наберет полмешка, и у нас холодец все время был. Мама сварит. Ко мне, когда я в техникуме училась, приходило много подружек (приехали учиться с деревень), раньше все дружили хорошо, сейчас не так. Девчата жили в общежитии, а я жила недалеко. И подружки часто у меня бывали. И они все время и после войны вспоминали, как приходили ко мне, как мама их холодцом угощала. В Семипалатинске еще колбасу делали, ливерную. Была очень вкусная, не такая как сейчас, может тогда просто голодные были. Я иногда приносила ее на уроки, возьму колбасину, разделю на маленькие кусочки, ученики как серу, сосут ее. Жили мы дружно все. Я не могу сказать, чтоб мы голодавали когда-нибудь. Железнодорожникам давали землю под огороды. У нас дедушка был сторожем на этих огородах. Огороды были за АТЗ. Мы к нему ходили, то арбузика, то еще чего прихватим. Я не могу сказать, что шибко плохо жили.

Магазины в городе во время войны были, но питались в основном с огородов.

Огороды у многих были, сажали особенно много картошки. Землю нам давали под картошку. Мама в школе работала, ей давали на полях, мы там садили. Потом копали ее, возили.

А мы возили на корове.

А еще в школе где мама работа, был директор Черный Борис Израилевич. Был эвакуированный с Харькова. Он был такой досужий и в заводе был ОРС, который обеспечивал продуктами. И нам в школе давали по кусочку хлебушка или колбаску маленькую, тоненькую, или сырок или халвы даже. В то время это же дефицит был, и давали помаленьку. Учились в 9 школе. В основном учились эвакуированные заводские. Жили недалеко, поэтому в 9 школе и учились.

Но а дома, конечно, было тяжело. Нас трое осталось, отца нету, мама одна работала, мы все училися. А Виктор в 41 году в марте месяце родился, маленький совсем. В июне война началась, отца взяли на фронт, в садик, ясли его никуда не берут. Я сидела с детьми, Витя маленький и еще двое. И я вот с ними, то уроки надо учить, и с ними надо, и накормить. Боже мой, одеть было нечего, а потом еще эвакуированных нам дали квартирантов, чтоб они у нас жили. Представляете? Нам самим негде жить, и еще этих эвакуированных дали. Взяли, а куда деваться. Питались мы все вместе, все в куче. Картошку много закапывали, капусты много солили, огурцы; помидор как-то у нас не было, но в основном картошка, а хлеба давали 300 грамм на человека. А маме как служащей – 450 грамм. Вот я иду по карточке получаю этот хлеб, а он почему-то всегда был сыроватый какой-то, он тяжело весил. И что это кило 250 на семью получалось. Пока дойду до дома, мне надо корочку отщипнуть. А маленького этого чем кормить? У нас коровы не было, но у нас были куры, и яйца у нас были постоянно. Чем курей кормили? А им покупали в «Мельнике» отходы и летом, что соберут по дороге.

А малыша кормили… Вы знаете… пряники какие-то мама где-то доставала, я даже не знаю где. То ли был у нас магазин, то ли не было. И она пряники доставала. Эвакуированные наверно с собой много продуктов привезли, когда эвакуировались. Я помню, этот пряник даешь этому ребенку (брат Виктор). Растолкешь ему в воде и дашь, так и питались. Потом отдали его в ясли: ясли были в городе, и садик был. Кода в ясли отдали, уже легче было. Примерно год и два ему было. Как управлялись с маленьким? А так дома и бросали и шли на работу, а если грудью кормили - в обеденный перерыв прибегали, покормят и опять. Дома детей оставляли. Старались, чтобы ни вилки, ни ложки не оставлять, острые предметы убирали. На пол посадят, вот и сидит, кто дома тот и приглядит. Если дома нет никого – один сидит.

Я помню, наверно, уже война кончилась. Железнодорожников в 112-ю школу принимали, а мы, как городские, в Кировскую школу ходили, далеко. От Сад-города пешком ходили. А тогда все пешком ходили, автобусов не было. И помню, хлебушек давали маленько в школе, чем-то помазанный.

И еще помню, после уборки на полях мы ходили собирали колоски, и эти колоски шелушили и потом какая-то скамейка была, и мы туда сыпали и сами крутили, мололи. С этого потом лепешки делали. И кашу варили и кисель.

И крушину еще ели, и боярку, и шиповник ели, и калачики ели, в забоку ходили щавель ели, и лук зеленый полевой ели, и сусликов ловили. Я в Сад-городе жила, так степь, и там сусликов ловили. А вы знаете, какое вкусное мясо этих сусликов?! Он же хлебный, хлеб грызут, что попало он не ест. Голубей было много, ребята специально разводили голубей. Кушали все и не болели.

Если кто-то заболевал, как лечились

Я лежала в больнице целый месяц, вызвали врача домой, померили температуру, температура высокая и у детей. Меня забрали, и ребятишек, и маму, у нас отдельная палата была.

Кто-то простынет: картошку целую наварили, закутали тебя чем-то (шубой или одежкой), вот там сидишь, паришься, как рукой все снимает. Голова заболела: мокрую тряпку положили - полежи, поменяли через какое-то время – еще полежи. И все, вылечили!

Насчет больниц, я помню, когда эвакуировался Харьковский тракторный завод, в это время и появились и больницы и поликлиники, а до этого ничего не было, все своими средствами. До этого лечились картошкой и тряпочкой на лоб.

Чем поддерживали чистоту, убирали, стирали

Порошков не было. Мыло, корыто такое длинное. Я помню, когда война кончилась, мы собрались все ребятишки, погода была прекрасная, мы перевернули это корыто, палки взяли и стучали, гремели. Обежали все дворы, чтоб красный платок найти, чтоб повесить флаг. Платка красного не нашли, тогда стучали в корыто: За Пашку! За Илюшку! За Ворошилова! За Сталина!

Вот в этом корыте и стирали, и мылись сами, и детей купали. Мыло хозяйственное было, туалетного не было. Мылись сами хозяйственным мылом.

А у нас мама жгла дерево и золой стирала. В баню ходили, брали яйцо, голову яйцом намажут, пока купаются, потом голову моют.

Как учились

В школе писали на книгах между строк, в основном, хорошие художественные. Тогда мы читали очень много.

Нет, библиотеки не было. Менялись между собой, где-то доставали. У меня мама в школе работала, так я преимуществом пользовалась, что имела кой что. Задавали так много. Ида Марковна у нас была по русскому языку. Она очень много задавала. Света не было, лампы были пятилинейные. Коптюшки были. (В картошке вырезается дырочка, туда наливается масло любое и фитилек из тряпочки делали, он напитается этим маслом, поджигается). Уроки под коптюшки учили. Охота читать, а мама глянет, что я не сплю, подойдет, нажмет пальцем на фитиль – все свет выключила.

Писали химическими карандашами, мы их разламывали и писали. Потом чернила были и чернильницы - непроливашки назывались. И перья были ручками. Учились, не смотря ни на что. Учебники давали в школе, на 10 человек один учебник, бывало, что на класс дадут только один учебник. Вместе собирались после уроков, чтоб делать задание.

Как работали

Да, все войну работали. Здесь колхоз Восково был на берегу, там и работали. Летом мы на уборке работали, осенью помогали убирать урожай на полях.

Родионова Клавдия Васильевна

24 августа я была мобилизована в железнодорожное училище № 3 на полтора года, практику проходила в паровозном депо. При железнодорожном училище была мастерская, и нас учили, как надо зубилами работать, как пилить, строгать. Практика такая была. Выдали нам форму (черные шинели), и мы ходили строем. На завтрак кашу ели, на обед суп и еще что-нибудь, и вечером кормили. У меня есть удостоверение, что мобилизована.

После окончания училища, меня отправили на военный завод в Новоалтайку. Я была слесарем 4 разряда. Затребовали только нас троих: помню, был Викулин, второго забыла фамилию, и я. Приехали туда. Нас поселили в женскую комнату на 20 человек. И мужская комната была. В столовой питались. Я работала вначале на кране. Забрали мужчин в армию, и нас поставили помощниками машинистов. Бросали уголь в топку, если угля нет, то дрова. Наше место было с левой стороны, справа машинист сидел. Рабочий день длился сутки, машинисты работали по 12 часов, а помощники сутки. Было постановление по краю, что таким работникам полагается получать 10 дней - съездить за картошкой домой. И отправляли, чтоб картошку привезли.

Через 8 месяцев меня перевели на АТЗ. Меня поставили на главный конвейер работать. Так я попала на АТЗ.

Цветаева Антонина Федоровна

В 1941 г. началась война, в 1942 г. я уже работала на заводе слесарем-сборщиком. Мне было 16 лет.

На заводе был комсомол, агитировали на работу, брали по путевкам комсомола. С районов приезжали. А в 1942 г. мы как раз жили недалеко от станции, и я помню, как в феврале месяце прибыл первый эшелон с Харьковского тракторного завода. Потом пошли другие эшелоны. Оборудование везли оттуда и станки, недособранные детали. Я когда пришла на завод, меня послали в цех, а цех был еще просто амбар, и там пусто, ничего нет (там до завода строился элеватор).

Мне начальник цеха говорит, что вот он нас принимает и все от начала до конца начнем обустраивать, а потом уже будем работать.

Какой режим труда был на заводе

Режим был жесткий, попробуй только опоздать, прогулять - попадешь сразу. И попробуй какую-нибудь бумажку вынести. В проходной сразу захватят.

За опоздание сразу увольняли или в суд подавали, товарищеские суды были. Или вешали щит в цехе, художник подписывал там: позор такому-то – опоздал!

Работали по 12 часов, выходных не было, в воскресенье работали по 16 часов. Работали в 3 смены. Перерыв на обед был, давали талоны, с этими талонами идешь в столовую, и тебе отпускают обед. А если перевыполняешь норму, то тебе дадут стахановский обед. Чем отличался от обычного? Во-первых, было мясное блюдо, и дополнительно хлеб был. В обычном обеде были суп, каша.

Праздники

Все праздники праздновали. Самодеятельность была. Были демонстрации, шли на площадь Кирова. Песни пели, и гармонь была, и пляски. Остановимся, попляшем, пошли дальше. Явка была обязательна. На танцы ходили, в парк.

Пленные

Немцы работали в 9 школе на подсобных работах: уборка, отопление, вокруг школы убирали. Один немец подарил маме молнию (она ему кусочек хлеба дала), а он подарил молнию, и молния эта была золотая оказывается. Где он ее взял – не знаю. Мама принесла, мне показала, не знает, что это такое, что с ней делать. Положили мы ее в сундук. Тогда сундуки были, шифоньеров не было. И мне крестный мой привез шляпу в подарок, детскую такую красную. И вот мы ее в эту шляпу ее положили на дно, а сверху какие-то тряпки были. И потом, когда нас обокрали, вытащили эту молнию, а немец потом маме говорил: «Золото, золото».

А японцы были, они укрепляли берег Алея, от очистительных, скашивали весь берег и укладывали кирпичи огромные, укрепляли. Алей вмывался в город, и японцы укрепляли берега. Я помню, мы в школу ходили, зимой холода такие, они все замершие, заиндивевшие. Маленькие дразнили немцев, но взрослые жалели. Жили они на Западном поселке, и их там охраняли.

Как узнали Победе.

Все верили в Победу. Если по радио передадут, что отстояли Сталинград – все на ура, в школе все кричали.

О Победе по радио объявили. Все вышли на улицу кричали. Объявили нерабочий день. Пришли все на завод и остались там, выступали, плакали (у многих же погибли и знали, что не придут с войны). Обнимались все. У кого отцы погибли, тем давали талоны. Меня прикрепили к столовой, пошла я в этот день в столовую на обед (кормили только обедом), и дали суп-лапшу, зажаренную луком, и она такая была вкусная, и столько много дали, целую тарелку. И на второе еще дали, был такой праздничный обед.

Я училась в техникуме. Я была дома, когда объявили по радио, что закончилась война. Я сразу собралась и побежала в техникум и те, кто где работал, моментально побежали на свои предприятия. Когда я шла в техникум, я видела, что очень много народу шло на свои предприятия. И потом на предприятиях собрались, и все пошли на площадь Кирова, и там состоялся митинг. День был, не передать какой! Как будто специально, теплый, хороший, даже природа радовалась. Мы на танцплощадку как утром пошли, так вечером вернулись. А на следующий день все на работу, в школу.

Я вспомнила: когда кончилась война. Утром объявили, по-моему, я точно не помню. Я спала, проснулась – слышу забегает самый младший брат и кричит: «Мам-мам, у Витьки и у Женьки повесили красные тряпки». Объявили, что кончилась война.

Говорит:

- Давай и мы повесим.

- Да, сынок, у нас красного ничего нет. (Подарки американские были)

- А папины кальсоны-то, давай повесим.

-Так они же не красные, а оранжевые.

- А обязательно красные надо? А ну ладно…